Многие голоса аккредитантов Каннского кинофестиваля после финальной церемонии вручения «Золотых пальмовых ветвей» в унисон запричитали о бесцветности основного конкурса и вызывающем решении жюри, обманувшего всех — и зрителей, и критиков, и самих участников. Оно даже обмануло бессменного президента фестиваля Жиля Жакоба, поместившего в программу пять французских фильмов, ни один из которых так и не познал славы. Отнюдь, два самых ценных приза увезла Америка, в ответ на политику которой Жакоб и сместил акценты в сторону родной кинематографии. Ларс фон Триер, Клинт Иствуд, Питер Гринуэй, Франсуа Озон — их скандально предпочли не заметить. В этом весь Канн…
Российский рекордсмен по единоличному представлению России в конкурсной программе Каннского международного кинофестиваля (он участвовал в нём уже четырежды), режиссёр Александр Сокуров в интервью прессе назвал этот смотр мирового авангарда самым авторитетным для деятелей киноискусства. Персона, от которой всегда исходит чувство гармонии и глубинного понимания самых близких нам сторон бытия, невольно подтвердил само естество Канн, заключающееся в том, что каждый раз их пытаются прогнозировать, каждый раз они шокируют результатами, но всё повторяется на следующий год. И так уже 56-ой раз кряду. Можно сказать, что Канн делает погоду, а не погода Канн. Разумеется, с этим пытаются бороться те, кто варит эту погоду — боссы мейнстримной индустрии, западные журналисты, политики, и конечно же публика. Среди неё по обыкновению проводятся опросы, и судя по ним, свои симпатии зрители отдали тонкой драме «Нашествие варваров» (Les Invasions barbares) канадского мэтра Дени Аркана. В 80-е годы он был любимцем Канн — его по-чёрному ироничный «Закат американской империи» (Le Declin de l’empire americain) отмечен наградой ФИПРЕССИ, тогда как бескомпромиссная сатира «Иисус из Монреаля» (Jesus de Montreal) удостоилась призов сразу двух жюри, основного и экуменистического. Новая картина Аркана является продолжением того самого «Заката…» 17 лет спустя. В первом фильме Аркан сталкивал лбами мужчин и женщин, четырёх преподавателей университета с их жёнами. Одного из них играл Реми Жерар, и в «Нашествии варваров» он становится центральным звеном действия. Его герой умирает от рака и собирает вокруг себя старых друзей и возлюбленных, вспоминая о прошлом, зная, что не увидит будущего. Пожалуй, лента Аркана единственная, умудрившаяся по части призов быть поощрённой и рядовыми зрителями и высоким жюри — от него «Варвары» получили премию за сценарий и лучшую женскую роль (Мари-Жози Крозе, сыгравшая наркоманку Натали, снабжающую Реми героином). Причём, обе вышел принимать сам Аркан, Крозе поспешила покинуть Лазурный берег.
Вот он, виновник возмущения — Гас ван Сэнт со своим «Слоном» (Elephant), а теперь ещё и с «Золотой Пальмовой ветвью». Больше того, ван Сэнту присудили награду и за лучшую режиссуру, вопреки обыкновению равномерного распределения самых важных призов. Кое-кто рассмотрел в этой щедрости публичный жест открытого гея Патриса Шеро в адрес также открытого гея ван Сэнта, своего рода знак солидарности с коллегой меньшевистской сексуальной ориентации. Конечно, всё это чушь, и призовые регалии автор «Аптечного ковбоя» и «Моего личного штата Айдахо», выдвигающий почтение к творчеству Стэнли Кубрика в ранг кредо, получил за актуальность, непредвзятость и аллегоричность своей работы о школьных преступлениях в США. Речь идёт о всё том же случае кровавой трагедии, развязанной двумя школьниками Эриком Харрисом и Диланом Клеболдом в Columbine High School штата Колорадо, который задокументировал в своём фильме «Боулинг для Колумбины» (Bowling for Columbine) Майкл Мур, завоевавший за него «Оскар». Харрис и Клеболд расстреляли 12 своих однокашников, учителя, после чего покончили с собой. По следам происшествия, поставившей на уши всю Америку, был инициирован громкий процесс на предмет влияния насилия в масс-медиа на подростков, но суд отверг его. Заглядывавшийся в последнее время на Голливуд («Умница Уилл Хантинг», «Найти Форрестера»), ван Сэнт вернулся к истокам независимого течения, и в картине сопровождает музыкой Бетховена (страсть к классике явно от Кубрика) движущееся по наклонной действие, которое мы видим глазами самих школьников. Нельзя не вопросить, а причём тут собственно слон? Ван Сэнт признался, что некогда смотрел одноимённую британскую документалку о насилии в Северной Ирландии. Дело всё в размере проблемы, т.е. она громадна, как слон. Режиссёр даже применил очевидную метафору, когда слон сидит посреди комнаты, но его никто как бы не видит.
Ряд солидных изданий США, у редакций которых определённо не улеглась иракская эйфория, выступили с обвинением Канн в «антиамериканизме». И «Слон» тут сыграл, наверное, ведущую роль, но ведь есть ещё и «Догвилль» (Dogville) соловья-разбойника Ларса фон Триера. Им датский «догматик» начал свою новую трилогию (после «Рассекающей волны», «Идиотов» и «Танцующей в темноте») под условным названием «Америка — страна возможностей», и каких таких возможностей фон Триер демонстрирует со свойственной себе эстетской изощрённостью. В 1930-х годах женщина по имени Грэйс сбегает из дома от папочки-бандита, мораль которого заключена в его пушке. Грэйс это не понравилось, но всё, чем наставлял он на путь истинный свою дочь оказалось правдой — убежав подальше от родного крова Грэйс очутилась в мире безнаказанного преступления, в маленьком городке Догвилль, что в Скалистых Горах. Он приютил её, но она стала его узницей. Впрочем, классно отмщённой. Протест консервативно настроенных американцев возник и из-за того, что роль Грэйс исполнила Николь Кидман, после «Оскара» за Вирджинию Вульф в «Часах» котирующейся, как лучшая актриса Америки. Но всё же «Догвилль» проигнорировали по всем статьям. Он полон ностальгии по телеспектаклям 70-х, переданной отсутствием фактических декораций и натурных съёмок, взамен которых пришли манипуляции с ручной камерой, светом и звуком на пороге кинотриллера и классической литературной драмы. «Если кадр слишком красив, при монтаже я его вырезаю» — по такому принципу творит фон Триер. И Кидман его разделяет, причём, настолько, что готова сняться и в двух остальных фильмах заявленной трилогии. А началось всё вот как: когда Николь впервые пришла на студию к фон Триеру, то он показал ей на угол и спросил «Видишь эту собаку? Ты должна её погладить, но так, чтобы она не залаяла». В стороне на земле был только профиль нарисованной собаки, и с этого момента Николь была пленена стилем борца за натуральность в искусстве кино.